Дело в том, что площадь кладбища была строго ограничена и очень быстро места для усопших стало не хватать, а поскольку местная религиозная традиция запрещает нарушать покой умерших, на кладбище привозились все новые и новые слои земли. Старые надгробия вынимались и помещались на поверхности уже нового слоя, в результате чего возникло характерное нагромождение каменных стел. В некоторых местах погоста образовалось до двенадцати погребальных слоев.NB. В настоящее время на кладбище находится почти 12000 каменных надгробий различного возраста, начиная с 1439 года и кончая 1787 годом, когда было запрещено хоронить внутри населенных частей города. С начала XVIII века надгробия стали украшать различными символами и знаками, обозначающими происхождение, имя, либо профессию умершего.
“Тихо и задумчиво опускается белесая пелена тумана на древние надгробья еврейского кладбища. Их тысячи, они тесно прижались друг к другу. Кто лежит под ними слой на слое, кто на долгие столетия обрел здесь покой?
В полутьме мы видим вытесанные в камне древнееврейскую надпись и символический знак. Вот скрипка - здесь погребли музыканта, вот ножницы - могила портного, над могилой книгопечатника или учителя вытесана книга, над аптекарем - ступа с пестиком. Постепенно обозначения еврейских родов и имен скрываются во мраке, еще взметнулись к небу благословляющие руки рода еврейских раввинов, маленькие львы, широко расставившие лапы, заставляют вспомнить имя Иегуда, древнееврейское наименование льва, олени - древнееврейское имя Цеби, еще цветут каменные розы над могилами рода Розен, а изображение сцены из описания жизни в раю указывает на место, где вечным сном спит Ева. Каменные гроздья винограда прославляют мудрость и плодовитость.
Надгробья из розового сливенецкого мрамора повлажнели от окутавшего их тумана и временами поблескивают, словно на их поверхности вздрагивает отражение догорающего давнего пожара. Те, кто бежал от пожаров еврейского города, и те, кто стал его жертвами, спят глубоко под землей. А с ними все, что произошло в их жизни, реальнось и мечты.” (Эдуард Петишка “Голем”).
